«Я стою гораздо выше»
— И действительно, сейчас вы вполне могли бы занять пост правителя Молдавии и Валахии, — заметил Потёмкин, обращаясь ко второму принцу де Линь. Князь свысока улыбнулся: Иоганн Баптист Лампи
— Это не представляет для меня труда. Если бы я пожелал, я мог бы стать королём Польши; я отказался от герцогства Курляндского. Мой статус гораздо выше.
Принц не нашёлся, что ответить. Ведь над любым из этих титулов был бы только супруг правящей императрицы, а императрица, как известно, оставалась вдовой. И сам Потёмкин, что тоже было известно, никогда не вступал в брак. Если бы де Линь в тот момент взглянул на спутников князя, то они ответили бы ему смущенными взглядами. Все, практически все при дворе российском — и многие при иностранных дворах — знали или имели представление, что свадьба всё же состоялась. И у Екатерины II, и у Григория. Одна на двоих. Но поскольку об этом не было объявлено…
Потёмкина, своего рода неофициального принца-консорта, принимали на территории России с почестями, которые обычно оказывали членам царской семьи. Он и сам настаивал на получении щедрых подарков, просил о признании и требовал соответствующий внешний вид, достойный турецкого султана. Иоганн Баптист Лампи
Если бы сплетни могли ознакомиться со всеми теми многочисленными письмами и записками, которыми царица и князь регулярно обменивались даже на значительном расстоянии в течение многих лет, слухи были бы еще более распространены и масштабны. Повторяющиеся обращения царицы к нему – «муж любезный», «муж милый», «муж бесценный» – не оставляли места для сомнений. И хотя в русском языке слово «муж» также означало «мужчина», французское обращение «cher epoux» – «дорогой супруг» исключало какие-либо неверные толкования».
Павел I, будучи и наследником, и царём, справедливо приходил в ярость при каждом упоминании Потёмкина. Для Петра III, законного сына монарха, тайный брак его матери с человеком незнатного происхождения, офицером, был оскорблением, укором чести… Потёмкин, в свою очередь, ничего не сделал для Павла. Павел не мог бы лучше подтвердить слухи о повторном браке матери, чем своим необоснованным гневом по отношению к давно умершему старику, одному из многих интриганов, казнокрадов и эгоистов ушедшей эпохи.
У Павла история любви также оказалась непростой. Далее: Мария, невестка Екатерины: трансформация от восковой принцессы к твердой императрице .
Лесенка в спальню
Екатерина на протяжении всей жизни испытывала чувство влюбленности, каждый раз убежденная в его вечной природе – её натуру отличала пылкость. Однако лишь об одном из своих возлюбленных она произнесла, узнав о его кончине, подобно тому, как о законном соправителе-царе: «Теперь вся тяжесть управления ложится на мои плечи». Он поначалу, казалось, вполне мог рассчитывать на роль главного фаворита — и на этом всё. По преданиям, мать Потёмкина отличалась необыкновенной красотой. Вероятно, он унаследовал внешность от матери: белокурый, с голубыми глазами, с яркими губами и румянцем на щеках. А статью, очевидно, взял от отца: высокий, с безупречной осанкой, которая подчеркивала разворот мощных плеч, с широкой и мускулистой грудью.
Императрице он понравился благодаря его жизнерадостности. Екатерина, в отличие от Елизаветы, не допускала шутов при дворе, считая недопустимым вызывать смех посредством увечий. Она ценила простое, дружеское веселье в непринужденной беседе. Никто так, как Потёмкин, не умел рассмешить её точными шутками. В его арсенале был и пикантный, порой грубый народный юмор, и отсылки к античным авторам, которых он знал превосходно, и популярные комедии, и собственные остроумные замечания, нередко психологического характера.
Все, кому посчастливилось быть влюбленными Екатерины, осыпали её похвальными словами, однако лишь Потёмкин подшучивал, играл словами, весело задевал, чего не делал никто другой, и этим сводил её с ума. То, что тридцатипятилетний блондин находился на особом положении, а сорокапятилетняя императрица давала это понять всем, было очевидно. Она сама посещала его, открыто, в царской карете, а не вызывала во дворец; он мог появляться в его личном кабинете или в её спальне без предварительного уведомления. Куда бы он ни направлялся, для него обеспечивали сопровождение царских гвардейцев. И всё же Екатерина не упускала возможности напоминать князю о его статусе.
Личные покои Григория находились в Зимнем дворце, непосредственно над покоями царицы, подобно женским комнатам в боярском доме, расположенным над комнатами хозяина. Князь посещал свою царицу по винтовой лестнице, покрытой зелёным ковром (в те времена цвет любви) – точно так же, как фаворитка французского короля мадам Помпадур. Сохраняя статус любовника, через два года Екатерина продемонстрировала это, приблизив к себе нового молодого красавца, Петра Завадовского.
Поставщик в постель Её Величества
Гордость Потёмкина была задета особенно сильно, поскольку именно он познакомил Завадовского с Екатериной, возможно, убедившись в прочности своего положения после тайной свадьбы. Он начал вести крайне распутный образ жизни, переедал, злоупотреблял алкоголем, рыдал и умолял свою любовницу о прощении… Она отвечала ему ласковым, но отстранённым письмом, в котором упрекала его в предрассудках. Мода того времени действительно предписывала не мешать прогрессивным особям следовать зовам своего сердца — то есть жить в открытом браке. В конце концов, и самого Потёмкина Екатерина не ограничивала в кратковременных увлечениях…
Из произошедшего с Завадовским князь сделал собственные заключения. Он не мог убедить супругу быть верной. Сам он также продолжил свои связи, чтобы казаться современным мужем, а не униженным подхалимом, – и начал контролировать отношения своей жены. Другой власти над ситуацией он не видел. Григорий Александрович, князь, офицер, герой многочисленных сражений, стал фактически источником свежей плоти для императрицы.
Когда ей становилось скучно в обществе одного из своих поклонников (они были слишком осторожны, чтобы по-настоящему её заинтересовать), он представлял ей другого, молодого, привлекательного… И часто не слишком умного — поскольку больше всего на свете опасался, что кто-то отнимет у него главное преимущество перед другими мужчинами в глазах его супруги. Ведь и его самого когда-то привели к царице благодаря его способности её развлекать — её, казалось, навсегда постоянный фаворит Григорий Орлов.
И таким образом выбранный курс оказался верным. Потёмкин продолжал развлекать царицу и беседовать с ней о планируемых грандиозных проектах — и благодаря этому неизменно сохранял её расположение. Что же касается этих проектов, то для Европы восемнадцатый век ознаменовался притоком богатств из колоний. Почти все передовые государства могли продемонстрировать успешную колониальную стратегию. Потёмкин предложил и для России то же самое — не отправляться за новыми территориями через моря, а искать их по соседству. Захватить Крым у ногайцев, занимавшихся торговлей рабами, привлечь на службу запорожских казаков, оставить Польшу под влиянием России, осваивать, вытесняя коренные народы, прикавказские степи…
Они одинаково обожали известность, а также ценили радость и непринужденность. В быту они были известны своей простотой: она начинала день чашечкой кофе, сваренного собственными руками, он предпочитал чёрный хлеб и свежие овощи. Совместные планы, общие увлечения, взаимная гордость – всё это поддерживало их связь на протяжении долгого времени, когда их союз уже не был обусловлен близостью. И – нежность. Похоже, ни на секунду не переставали испытывать её или, по крайней мере, демонстрировать. Они дарили друг другу подарки, писали записки, говорили ласковые слова, оказывали небольшие услуги. Снаружи это выглядело так, будто ничто не может заставить императрицу отказаться от тайного мужа. Только это было видимостью.
Причуды
О Григории Потёмкина знали по многим странностям. Так, в периоды нервного напряжения он обгрызал ногти. Екатерина II считала эту особенность одновременно очаровательной и забавной, поэтому, составляя свод правил поведения при ней для придворных, включила в третий пункт полушутливое положение: «не грызть ничего». Все знали, кому адресовано это правило, поскольку при дворе была известна такая привычка. Сам же Потёмкин пытался справиться со своей нервозностью, используя различные способы: в его кабинете всегда лежали яблоки или репка, чтобы было чем занять зубы в минуты раздумий. Огрызки он без раздумий бросал на пол. Как бы ни старалась прислуга, дом порой был буквально усыпан ими, ведь когда князю требовалось много думать и переживать, он грыз, и грыз, и грыз.
Точно такой же причудой был гарем из собственных племянниц, которым Потёмкин обзавёлся , имея множество любовниц, среди которых была, например, замужняя княгиня Екатерина Долгорукая. Весь двор был поражен пиром, украшенным бриллиантами, который однажды Григорий Александрович повелел подать своей любовнице (драгоценные камни она, разумеется, не проглатывала, а выбирала пальцами, словно косточки, и оставляла себе). Императрица оставалась безучастной.
Поговаривают, что она лишь однажды испытала искреннюю ревность. В Санкт-Петербург прибыл популярный в те времена самозванец, граф Калиостро. Он устраивал «древнеегипетские ритуалы», делал предсказания, рассказывал о жизни при правлении древних римлян или древних иудеев, выдавал себя за очевидца — и, главное, предлагал небольшие магические услуги в обмен на значительные материальные вознаграждения. Ни Потёмкин, ни царица не доверяли Калиостро. Однако князь регулярно посещал дом шарлатана, вероятно, чтобы впоследствии с иронией пересказывать его беседы с клиентами.
Вскоре стало ясно, что главным магнитом для посетителей этого дома была жена Калиостро, Лоренца Серафина. Супруга мага и гипнотизёра обладала исключительной красотой — даже в документах инквизиции, в деле её мужа, она была описана как «красавица», настолько эта черта была характерной для неё. Также циркулировали слухи о её необыкновенной верности супругу (что, однако, не соответствовало действительности — Калиостро давно вынуждал её искать богатых поклонников). И внезапно весь город заговорил о том, что она ответила взаимностью первому человеку после императрицы — Григорию Потёмкину.
Вскоре распространился новый слух: известная дама заплатила графине Калиостро огромные деньги, чтобы та отказалась от князя. Затем Потёмкин нашёл эту даму и вернул ей потраченную сумму. Никто не сомневался, что за дама могла так сильно переживать за благополучие светлейшего князя. Если на предыдущих соперниц царица либо игнорировала их, либо быстро находила для них женихов, то в данном случае она почувствовала, что ситуация выходит из-под контроля. Неужели Потёмкин настолько серьёзно увлёкся итальянкой?
Позднее сам он испытал тот же леденящий ужас, вызванный почти совершенной или уже совершенной утратой. Во второй раз после Завадовского он не смог безразлично наблюдать за новым увлечением императрицы. Речь шла о последнем фаворите Екатерины, юном офицере Платоне Зубове. О том самом, кто, спустя время, вспоминая связь царицы и князя, проводил параллели с семейными (как и многие другие очевидцы) и сетовал на то, что Екатерина постоянно говорила с ним о Потемкине и представляла его в качестве образца.
Екатерина всегда проявляла нежность к своим фаворитам, однако к Зубову она испытывала особую, пылкую страсть, вызванную мыслью о том, что эта любовь может оказаться последней в ее жизни. Екатерине было шестьдесят лет, а Платону – восемнадцать. Вопреки установившейся практике, его не подложил в постель царице Потемкин; эту возможность реализовал его недруг – Сергей Салтыков, первая любовь Екатерины и ее первый, до сих пор скрываемый, фаворит. Зубов был столь молод, что еще увлекался любимыми забавами юности того времени – например, он обожал запускать с крепостных башен воздушных змеев и играть с обученной мартышкой.
Екатерина часто упоминала Платона и его брата в своих письмах, называя их «милыми детьми». Однако с одним из них она вела себя не как с ребенком, а с большим благоволением, которое было настолько заметным, что Потёмкин впервые ощутил себя полностью обезоруженным. Он, безусловно, оставался проницательным, но и весьма крупным. Если он и умел развлекать императрицу, то теперь ей больше нравились детская непосредственность и забавные шалости Платона.
Потёмкин стремился нанести сокрушительный и действенный удар. Вернувшись в столицу после триумфального взятия Измаила, князь проезжал по городу в великолепии и блеске, тем самым демонстрируя свою роль тайного супруга и соправителя Екатерины. Для царицы он организовал масштабный и неожиданный прием, поразивший своим размахом и роскошью. На протяжении всего праздника он не отходил от Екатерины, стремясь исполнять каждое её желание, и в завершение торжества опустился на колени, целуя ей руку и проливая слезы.
Царица притворилась, что уловила суть: это была прощальный прием. Разве не трогательно завершение взаимоотношений? Она оставила рядом с собой молодого, наивного парня, а что касается пожилого мужа, то куда он вообще мог деться? Возможно, именно это и подорвало здоровье мужчины, который был здоров во всех отношениях. Он вновь ощутил лихорадочные состояния, прежде не заботясь о профилактике и выздоровлении. И выздороветь так и не смог.
Потёмкин скончался в дороге. Он ощутил, что больше не в силах двигаться дальше, и попросил вынести его в поле, под открытое небо, из кареты, отделанной мягкой обивкой. Екатерина продолжила жить после смерти своего «безценного» соратника еще на пять лет.
