Детство в заточении: истории мальчика из Нюрберга и Джинни

Каспар – молодой человек, ставший жертвой убийства из-за своих художественных работ

В конце мая 1828 года на улицах Нюрнберга внимание горожан привлёк мальчик примерно шестнадцати лет. Назвать его юношей было сложно из-за детского облика и манер. Он двигался, покачиваясь, словно находясь в состоянии опьянения. Заметив, что на него смотрят двое мужчин (которые, по всей видимости, собирались весело провести время), он помахал им руками.

Мальчик передал одному из мужчин конверт с надписью: «Господину командующему 4-м эскадроном 6-го полка лёгкой кавалерии. Нюрнберг». Окружающие попытались заговорить с подростком, однако он не мог говорить связно. Похоже, с ним что-то не так. Тогда мужчины передали странного парня городской страже. Стражники, увидев надпись на конверте, решили, что разбираться с мальчиком должен сам командующий, адресат письма.

Хозяйка дома попыталась выяснить у мальчика, что случилось, однако он, сдерживая слезы, повторял лишь две фразы: «Не знаю» и «Я хочу быть кавалеристом, как мой отец». Не было очевидно, понимает ли он значение сказанных им слов. Он с трудом стоял на ногах и отказывался от еды, предпочитая чёрный хлеб с водой вместо мяса и пива, что заставило слугу сделать вывод о его необузданном характере. Даже самый наивный человек в Германии не отказался бы от пива и мяса.

Он не смог ответить на вопросы, заданные полицейскими, однако, увидев монетку в руке одного из них, начал повторять: «лошадка, лошадка!», вероятно, решив, что это украшение для сбруи. Примечательно, что когда ему предоставили перо, чернила и бумагу, мальчик без колебаний написал: «Каспар Хаузер». Кроме того, ему удалось воспроизвести молитву «Отче наш».

Мальчика на ночь отправили переночевать в тюрьму, и ему подобрали такую камеру, чтобы он не подвергался опасности со стороны взрослых заключённых. Он вновь с трудом передвигался, а оказавшись внутри камеры, вдруг заявил, что у него уже была подобная комната. Таинственности ситуации становилось всё больше.

К тому времени уже были известны случаи, когда дети росли в диких условиях, в частности, речь шла об американской девочке, которую против ее воли оказалось во Франции Мари-Анжелик – она годами избегала общения с людьми и существовала благодаря охоте, сначала заключив союз с африканской девочкой. Европа успела обсудить французского «дикого мальчика из Аверона», выживший не разговаривал и вызвал у врачей серьезные опасения из-за видимых признаков насильственного воздействия.

Врач, осмотревший юношу, пришёл к выводу, что мальчик не страдает умственной отсталостью, он долгое время был изолирован от людей и лишен всякого воспитания. Его здоровье было в порядке, хотя некоторые физиологические показатели указывали на некоторую задержку развития: стопы и ладони были очень маленькими, не имеющими признаков нагрузки, на подошвах отсутствовали мозоли. Внешне он казался обычным для представителя немецкой расы: у него была светлая кожа, голубые глаза и каштановые волосы.

Необычной оказалась структура коленей. Когда Хаузер принимал позу, вытягивая ноги, колено визуально исчезало – ноги приобретали идеально ровную поверхность, а в области подколенной ямки плотно прилегали к полу. Яркий свет вызывал у Каспара резкий тик. Он мог употреблять в пищу только ржаной хлеб, к которому допускались небольшие добавки укропа, тмина или аниса. Любые изменения вкуса воды, например, добавление вина или кофе, провоцировали у него рвотные позывы. Даже незначительные фрагменты другой пищи, прилипшие к хлебу, он аккуратно удалял.

Мэр Биндер также осветил тайну Каспара и затем взял юношу под свою опеку. Впоследствии Хаузер приобрел всемирную известность. Для восстановления и развития Каспара предпринимались все доступные меры. Не только в его интересах – люди стремились выяснить, что лежит в основе его появления.

С тех пор, как юноша обрел сознание, он проводил все свое время в небольшой каморке, где мог лишь сидеть, вытянув ноги, или спать, свернувшись. Возможность встать или вытянуться лёжа там отсутствовала. Если мальчику требовалось двинуться с места, он словно ползал по кругу, вращаясь на одном месте.

В этой необычной комнате почти ничего не было: лишь маленькие окна, заколоченные досками, задняя стенка печи, возле которой можно было согреться в холодное время года (её топили с противоположной стороны), и отверстие с горшком в полу. Единственными вещами Каспара были две игрушечные лошадки и две собачки, которых он также называл лошадками. Они были его единственными собеседниками, что помогло ему сохранить способность говорить, хотя к моменту обнаружения его словарный запас не превышал полусотни слов. Звук собственного голоса был единственным, что слышал Каспар в заточении.

Иногда вода казалась необычной на вкус, после чего Каспар засыпал. Пробуждаясь, он обнаруживал, что на нём чистая рубашка и штанишки, а ногти аккуратно подстрижены. Со временем Каспар выяснил, что это делал некий мужчина. Этот мужчина стал проникать в его убежище с фонарём и письменными принадлежностями. Он обучал мальчика писать всего два слова, необходимых для подписания солдатского контракта: «Каспар Хаузер».

Скорее всего, это не было настоящим именем молодого человека, однако некий благодетель стремился не только позаботиться о будущем своего подопечного, но и считал настоящее имя небезопасным. Со временем Каспар освоил письмо и даже устроился на скромную работу в суде, хотя и не приобрел полную юридическую компетентность.

Изначально Каспар с энтузиазмом играл с игрушечными лошадками – полицейские, ведущие расследование, поочерёдно дарили их ему. Затем он начал различать плоские и объёмные изображения и увлёкся рисованием. Выяснилось, что у него есть фотографическая память, благодаря чему его рисунки становились всё более качественными. Стало очевидно, что вскоре он сможет воспроизвести на бумаге каждое воспоминание своего детства, возможно, даже самое первое. Слух об этом распространился незамедлительно…

Непосредственно перед этим его опекун скончался при невыясненных обстоятельствах. Каспара четырежды ранили ножом, однако смерть наступила не мгновенно. Его успел найти наставник, присматривавший за ним. Он не воспринял ранения всерьёз, решив, что они нанесены ради привлечения внимания, и повёл юношу, укоряя его за непослушание. Хаузер потерял сознание на полпути. Медицинская помощь была оказана слишком поздно.

На месте, где скончался Каспар, воздвигнут камень с надписью: «Здесь один некий человек погубил другого». Подлинная личность Хаузера и, особенно, его убийцы так и не были установлены.

Джинни – это девочка, которую пытались воспитывать как дикое животное

Личность этой американской девочки не разглашается, поскольку она до сих пор жива, и это связано с этическими нормами. Джинни провела свои первые тринадцать лет, будучи изолированной.

Её отцом был Кларк Грей Уайли, человек, проявлявший садистские наклонности. Его жена страдала от слабого зрения и была в значительной степени беспомощна, что позволяло Уайли притеснять и её, и их четверых детей.

Их первая дочь скончалась от пневмонии. Причиной тому стало то, что отец, утомлённый её плачем, запер её в ящике стола, находящемся в гараже. Вероятно, мать извлекла её оттуда, но, опасаясь мужа, не решилась обратиться за врачебной помощью. Девочка боролась с болезнью довольно продолжительное время – два месяца, но в итоге не смогла её одолеть. Второй ребёнок, мальчик, вскоре после рождения умер от асфиксии. Существует предположение, что это произошло из-за того, что отец не позволял матери подойти к плачущему младенцу. После потери двух детей Кларк и его жена стали родителями ещё двоих – мальчика и девочки.

В течение первых шести месяцев Джинни регулярно проходила осмотры у педиатра, и результаты были удовлетворительными. Однако, когда ей исполнилось четырнадцать месяцев, врач обратил внимание на определенное отставание в развитии. Этот момент стал решающим. Отец использовал слова врача как оправдание, чтобы изолировать Джинни в комнате и относиться к ней, как к домашнему животному. Он не позволял матери и старшему брату общаться с ней.

Джинни провела весь день, зафиксированной на детском стульчике. По вечерам отец надевал на неё смирительную рубашку и запирал в клетке с металлическими прутьями. Приучить к горшку не пытались – использовали подгузники, питание состояло исключительно из жидкой пищи, а за попытки говорить её наказывали. Он же общался с ней рычанием и лаем, будто хотел, чтобы она освоила только «животную» коммуникацию. Иногда ей позволяли поиграть с пустыми катушками от ниток или с дождевиками, висящими в комнате. Окно было плотно закрыто алюминиевой фольгой, поэтому в помещении всегда царил полумрак.

Воспользовавшись моментами, когда муж проявлял спокойствие, мать пыталась убедить его отвести дочь к врачу. Он как-то пообещал сделать это, когда Джинни исполнится двенадцать лет. Одновременно он применял насилие по отношению к жене и сыну, ограничивая их общение с семьей жены. Побои сына становились всё более серьёзными – отец бил его палкой, нанося удары в область паха. В конечном итоге подросток покинул дом. Вскоре удалось уйти и матери с Джинни. Девочке уже исполнилось больше тринадцати лет, и было очевидно, что отец никогда не позволит ей обратиться к врачу.

Мать девочки оказалась совершенно не ориентирована в социальных нормах. У неё не было разработанного плана действий, и зрение у неё было настолько ухудшено, что сложно представить, как она могла передвигаться по городу. Она решила обратиться за поддержкой в организацию, схожую с российскими службами социального обеспечения. Она приехала туда с Джинни.

Девочка с трудом передвигалась, раздвигая пальцы, и у неё сочилась слюна изо рта. Социальный работник заговорил с матерью, и после непродолжительной беседы немедленно обратился в полицию. Родителей Джинни, как отца, так и мать, обвинили в жестоком обращении с ребёнком. Жестокость действий была настолько велика, что отцу грозит лишение свободы.

Он совершил самоубийство, оставив патетическое письмо: «Мир никогда не поймёт». За его поведение по отношению к близким отвечать пришлось матери Джинни. Ей потребовалось немало времени, чтобы снять с себя обвинения, что было непросто, учитывая, что после неудачного брака ей самой необходимо было пройти реабилитацию и заново освоить социальные навыки.

Первоначально Джинни находилась под наблюдением группы психиатров, которые проявляли к ней значительный интерес. Благодаря их усилиям был достигнут определённый прогресс, в особенности девочка привязалась к Сьюзан Кёртис. Все имеющиеся данные указывали на то, что изначально не было никаких признаков врождённой умственной отсталости; состояние Джинни (практически полное отсутствие речи, отсутствие элементарных бытовых навыков, трудности с моторикой) было обусловлено длительной изоляцией и жестоким обращением.

Не успев пройти курс реабилитации, Джинни переводили из одной приемной семьи в другую. В некоторых семьях её ругали за неряшливость, что привело к ухудшению состояния. В восемнадцать лет её ненадолго взяла к себе мать. Джинни было комфортно с мамой, однако проблемы со здоровьем вынудили её вернуть дочь в систему опеки. Спустя несколько лет мать смогла оплатить операцию на глазах и вновь попыталась добиться опеки над дочерью. К сожалению, на этот раз её попытки не увенчались успехом.

После продолжительных трудностей Джинни удалось обустроить свою жизнь в стабильном месте, где её состояние перестало ухудшаться, психоэмоциональное равновесие восстановилось, и она старается наполнять её приятными моментами. Она живёт в комнате, которую делит с другими женщинами, и почти не разговаривает, но помнит язык жестов, которому когда-то её обучали первые официальные опекуны. Ей скоро исполнится семьдесят лет. По её истории снят фильм « Пересмешник не будет петь».