Первая жена
После развода с Верой Швецовой, тихой и доброй женщиной, перед художником открывался широкий выбор невест. Репин обладал состоянием и находился на пике своей славы, и в свои пятьдесят четыре года он оставался привлекательным женихом. Однако было известно, что во время брака он был неверным: они с женой оказались слишком разными людьми. Илья Ефимович предпочитал шумные встречи, общение с яркими личностями и дискуссии об искусстве, в то время как интересы Веры были сосредоточены на семье и детях. Развод был инициирован Ильёй Ефимовичем, и Вера не стала этому препятствовать.
По словам одной из учениц Репина, у которой с ним был роман, его жена вызывала у неё искреннее сочувствие: она была подобна растению или женщине, лишенным солнечного света».
Пенаты
Илью Ефимовича Репина с Натальей Нордман свела подруга ее, княгиня Тенишева. Их роман развернулся стремительно: вскоре Илья Ефимович и Наталья Борисовна уже вместе отправляются в Одессу, а затем у них рождается дочь. К сожалению, девочка умерла через два месяца. Чтобы поддержать Наталью, Репин приобрел участок земли и построил усадьбу в поселке Куоккала, в Финляндии, где в то время было распространено загородное жительство петербургских дачников. Нордман назвала усадьбу «Пенаты», и это место принесло им счастье. Репину, будучи разведенным, было запрещено венчаться, однако это не беспокоило Наталью.
Создавала книги, увлекалась фотографией (в те годы это требовало серьезных технических навыков), танцевала, много читала и владела несколькими языками. Один год прожила в Соединенных Штатах, придерживалась взглядов на женское освобождение и социальную справедливость.
В биографии Репина эта необыкновенная женщина внесла ясность в его жизнь: она организовала так называемые «репинские среды», во время которых в его дом приглашались друзья, соседи и деловые партнеры; в остальные дни художник занимался творчеством без перерывов. Она начала собирать все публикации в газетах, посвященные его произведениям, фотографировала его картины и составляла каталоги. Художник отмечал, что многим своим успехам он обязан ее мудрым и своевременным рекомендациям.
«Всё делайте сами»
Друзья художника не могли понять его привязанность к Наталье Борисовне. Критик Стасов, друг Репина, отмечал: «Репин не расстаётся со своей Нордманшей (и это кажется чудом: ведь у неё нет ни привлекательной внешности, ни выдающегося ума, ни таланта, просто ничего особенного, а он словно привязан к ней.
Ей было совершенно безразлично. Она считалась одной из наиболее независимых женщин в России и действовала согласно собственным желаниям и убеждениям. Что тут такого в знаменитом «раскрепощении прислуги»! Гостей встречал лично Репин, и сам принимал верхнюю одежду. На стенах были размещены плакаты: «Не ждите прислуги, ее нет», «Все делайте сами», «Идите прямо». По указателю гости попадали в столовую, где на столе вращался круг с блюдами, стояли полки с угощениями, а грязную посуду следовало самостоятельно складывать в ящики.
Если человек не понимал этих тонкостей, он должен был произнести речь или прочесть стихотворение. Это было бы приемлемо, если бы не то, что все блюда были вегетарианскими: к примеру, капустные котлеты с брусничным соусом, которые подавались с травяными чаями. Поэтому многие писатели и художники, посещавшие репинские среды, часто заезжали к Горькому, который нередко жил на даче в Куоккале.
Илья Репин иногда покидал застолье и навещал Корнея Чуковского, где он мог отведать вкусный бифштекс. А мясо для гостей подкладывал Горький.
Наталью не принимали всерьез, воспринимали как эксцентричную женщину. Репина смутила поездка с женой на Рождество в Москву, когда она начала поздравлять лакеев с праздником, пожимав им руки.
«Даже Рождество господа присвоили себе. Какие завтраки, чаи, обеды, прогулки, визиты, ужины. И какое количество вина – целые рощи бутылок на столах. А нам? Мы, интеллигенты, одиноки – вокруг нас бурлят миллионы чужих жизней. Неужели не тревожно, что вот-вот разорвут они оковы и поглотят нас своей тьмой, невежеством и алкоголем?..» — писала она, и это производило впечатление излишне радикального, эпатажного, непристойного даже.
Бегство и уход
Илья Ефимович все больше ощущал, что черты, когда-то вызывавшие у него восхищение, теперь тяготят его в Наталье. В 1913 году она отказалась от ношения меховых изделий и распорядилась сшить для себя пальто, набитое древесной стружкой. Даже после тяжелой пневмонии, подхваченной во время танца на снегу, она продолжала носить это пальто. Затем у нее обнаружили чахотку, и она тяжело болела на протяжении года. В период болезни она внезапно осознала, что своими причудами измотала художника, что он больше не испытывает к ней любви, и поэтому покинула его, уехав в Швейцарию, в клинику для малоимущих. Она не взяла с собой ни драгоценностей, которые он ей дарил, ни денег.
Репин воспринял это как ее очередную особенность. Он не последовал за ней, однако перевел деньги – она же от них отказалась. Она не читала писем от художника, хотя он и писал: «Я начинаю испытывать к вам глубокое чувство. Да, более пятнадцати лет совместной жизни нельзя просто так забыть. Устанавливается неразрывная связь…»
Она больше не воспринимала себя как его супругу. Наталья Нордман скончалась от чахотки 28 июня 1914 года.
«Вероятно, он испытывал скорбь по ушедшей, однако тон его голоса, которым он в первую же среду объявил посетителям о грядущих изменениях в «Пенатах», демонстрировал, что последние порядки, установленные Натальей Борисовной, тяготили его. Первым делом Илья Ефимович отменил вегетарианское питание и, по рекомендации докторов, стал употреблять мясо», — вспоминал Чуковский.
