Неклассный художник
Исаак Левитан, выдающийся художник, признанный мастер пейзажей, рос в приемной семье своего дяди и с тринадцати лет обучался в художественном училище. После смерти приемных родителей жизнь Исаака стала крайне сложной: он испытывал голод и, чтобы согреться, иногда проводил ночи в училище. «Красивый мальчик-еврей, более похожий на мальчиков, которые с цветком в кудрявых волосах так часто встречаются на площадях Неаполя и Венеции. … Про него ходило в школе много рассказов, с одной стороны, о его даровании, а с другой – о его тяжелом положении. Сообщалось, что он иногда даже не имел где переночевать», – рассказывали его однокурсники.
Известные педагоги, такие как Поленов и Саврасов, признавали талант молодого человека, однако Левитан окончил училище со званием «неклассного художника». Это было наименьшее из возможных званий, поскольку аттестационная комиссия состояла преимущественно из антисемитов. Неприязнь, бедность и несправедливость оказали влияние на формирование характера юноши: художник с ранних лет был подавленным, неуравновешенным и внутренне одиноким человеком. Неделя хорошего настроения сменялась у него продолжительными периодами отвращения к жизни. Он дважды пытался покончить жизнь самоубийством, подолгу избегал общения с людьми и считал «едва выносимую душевную тяжесть» своим обычным состоянием.
Антон Павлович Чехов, близкий друг Левитана, называл его «алкоголиком»: Левитан не склонялся к употреблению алкоголя, однако ему требовалось средство, позволяющее забыться и примириться с душевной болью. И таким средством для него стали постоянные увлечения женщинами. Левитану было всего 26 лет, когда Чехов заметил: «Это лучший русский пейзажист, но, представьте, молодость уже ушла. Он пишет не молодо, а бравурно. Полагаю, его измучили женщины. <...>. Если бы я был художником-пейзажистом, я бы вел почти аскетичный образ жизни…»
Маша
«Женщины были очарованы Левитаном, и сам он отличался исключительной влюбчивостью. Его увлечения проходили бурно и открыто, сопровождаясь различными нелепостями, доходящими до крайних мер. С первого же взгляда на женщину, привлекшую его внимание, он оставлял все и бросался за ней, даже если она уезжала из Москвы. Ему было легко встать на колени перед дамой, где бы он ее ни встретил, будь то в аллее парка или в доме при людях», — писал брат писателя Михаил Чехов.
Вот типичная история из жизни художника: он был в гостях у Чеховых и однажды в лесу повстречал сестру писателя, Машу. Он задержался пообщаться с ней, и внезапно опустился на колени и начал страстно рассказывать о своих чувствах. Маша сильно смутилась и закрыла лицо руками. А Левитан:
– Дорогая Маша, я ценю каждую черточку на твоем лице!
Мария обернулась, убежала и весь день рыдала в своей комнате, охваченная непонятной обидой и жалостью к художнику. Появился Антон Павлович:
– Чего ты ревешь?
Он заметил: Маша, безусловно, способна выйти замуж за Левитана, однако это будет неразумный поступок, ему необходима зрелая женщина, а не молодая девушка. Маша не ответила Левитану, он неделю пребывал в подавленном состоянии, а затем с энтузиазмом увлекся другой девушкой.
Попрыгунья
Вскоре он познакомился с женщиной, которой уже исполнилось зрелое время. Софья Кувшинникова была на десять лет старше Левитана, а ее супруг, полицейский врач, был полностью занят работой. Софья чувствовала себя несчастной в роли домохозяйки и, чтобы развеять скуку, начала писать этюды. Она не обладала красотой, но умела безупречно подбирать наряды, прекрасно ездила верхом, играла на фортепиано, имела «удивительную способность создавать уют и красоту даже в самом неприглядном доме…» и организовала в своем доме салон, где собирались известные художники.
У Софьи Петровны и Левитана с самого начала завязались пылкие отношения, и когда художник поехал делать наброски на Волгу, она на все лето последовала за ним. По возвращении из путешествия она спешила к своему мужу:
– Дмитрий Кувшинников! Позвольте мне пожать вашу руку! Обратите внимание, господа, какое благородное лицо у этого человека.
Доверчивый муж счастливо улыбался.
«Ее муж отличался терпением и сдержанностью. Его участие в семейном кругу ограничивалось тем, что он примерно в двенадцать часов прерывал партию в шахматы, в которую играл с приятелем, и, входя в гостиную, где читали, пели, играли и разговаривали, предлагал:
– Не стесняйтесь, угощайтесь, господа!», – вспоминали знакомые.
Левитан впервые ощутил душевное спокойствие, тоска покинула его. Днём он создавал свои выдающиеся работы, а вечерами Софья исполняла для него музыку на фортепиано, и он, сидя на террасе, предавался мыслям и мечтам….
Создавалось впечатление, что эта гармония будет длиться бесконечно, однако затем появился рассказ Чехова «Попрыгунья». Антон Павлович испытывал неприязнь к Софье Кувшинниковой, и в своем произведении он не оставил ее в покое. Разгорелся значительный скандал, Чехов отвергал обвинения, но делал это довольно резко: его героиня – молодая и привлекательная женщина в двадцать лет, в то время как Кувшинниковой было уже за сорок, и сложно назвать ее красавицей, как вы понимаете. Он писал своей знакомой: «Вы можете себе представить, одна моя знакомая, женщина в возрасте сорока двух лет, узнала себя в двадцатилетней героине моей «Попрыгуньи», и меня вся Москва обвиняет в клевете. Основное доказательство – внешнее сходство: дама занимается живописью, ее муж – врач, и она проживает с художником».
Узнав себя в художнике Рябовском, Левитан испытал обиду и хотел вызвать Чехова на дуэль. Эта ситуация не привела к поединку, однако вызвала размолвку между друзьями. Попытки примирения были предприняты, но прежней близости между ними не возобновилось, и отношения двух выдающихся деятелей искусства остались напряженными на протяжении всей их жизни.
Конец идиллии
Вскоре после этих событий Левитан и Софья Петровна арендовали на лето старинное поместье Островно. Софья прогуливалась то в платьях, напоминающих наряды Васнецова, то в греческих туниках, вечерами исполняла Лунную сонату и испытывала полноту счастья. Левитан шутил, трудился и наслаждался прогулками. Однако это счастье длилось недолго – в соседнее поместье приехала семья состоятельного чиновника из Петербурга, Анна Николаевна Турчанинова и ее три юные дочери.
Анна Николаевна была ровесница Софьи Петровны, однако, по нынешним представлениям, она отличалась гламурной внешностью: «с подкрашенными губами, в элегантных, уместных нарядах, с выдержкой и грацией петербургской кокетки».
Началась драма. Софья Петровна выглядела подавленной, ее лицо горело от гнева; соперница едва заметно улыбалась и уводила художника на прогулку. Левитан разорвал отношения с Софьей и сблизился с Анной Николаевной. «Попрыгунья» еще долго переписывалась с художником, стремясь найти фразы, которые могли бы все исправить и вернуть все к прежнему состоянию, но таких слов не существует…
На художника вновь стали одолевать знакомые приступы тоски. Он искал избавления от них привычными методами: внезапно увлекся младшей дочерью Анны Николаевны, которую все звали Люлей. Влюбленность накрыла его по-левитановски, с горячими признаниями и объяснениями. Девушка была в ужасе, Анна Николаевна – в гневе… Левитану казалось, что он загнан в тупик – он пытается покончить с собой, но остается жив. Анна Николаевна с заботой ухаживает за ним, и их чувства становятся крепче. «Здравствуй, моя дорогая жена Анка!» – пишет Левитан в одном из немногих сохранившихся писем (художник старался не оставлять следов и уничтожал корреспонденцию).
Отношения продлились до самой смерти художника, который прожил всего сорок лет. Невероятный талант и удивительная красота не принесли ему счастья…
