Несчастливая лирика Исаака Левитана

Неклассный художник

Выдающийся пейзажист Исаак Левитан воспитывался приемными родителями, дядей и тетей, и уже в 13 лет начал обучение в художественном училище. После смерти приемных родителей ему пришлось столкнуться с серьезными трудностями, он испытывал голод и, чтобы согреться, иногда проводил ночи в училище. «Красивый мальчик-еврей, более похожий на мальчиков, которые с цветком в кудрявых волосах так часто встречаются на площадях Неаполя и Венеции. … В школе о нем ходили разные слухи: одни восхищались его талантом, другие – сочувствовали его тяжелому положению. Рассказывали, что ему иногда не хватало даже места для ночлега», — делились воспоминаниями его однокурсники.

Педагоги, выдающиеся мастера Поленов и Саврасов, признавали талант юноши, однако Левитан окончил училище с наименьшей почетной отметкой – «неклассный художник». Это был самый скромный титул, который мог быть присвоен, поскольку аттестационная комиссия состояла преимущественно из лиц с антисемитскими взглядами. Неприязнь, нищета и несправедливость оставили глубокий след: художник с юности был подвержен тоске, испытывал душевное напряжение и чувствовал себя внутренне оторванным от других. Периоды хорошего самочувствия сменялись продолжительными месяцами отвращения к жизни. Он дважды пытался покончить с собой, долгое время избегал общения с людьми и воспринимал «едва выносимую душевную тяжесть» как привычное состояние.

Антон Павлович Чехов, близкий друг Левитана, иронично называл его «алкоголиком». Левитан не употреблял алкоголь, однако ему требовалось некое средство, позволяющее забыться и примириться с душевной болью. И таким средством для него стали многочисленные и продолжительные увлечения женщинами. Чехову довелось сказать о Левитане, которому было всего 26 лет: «Это лучший русский пейзажист, но, представьте себе, молодость уже ушла. Он пишет не молодо, а уверенно. Полагаю, что его измучили женщины…»

Маша

«Женщины находили Левитана привлекательным, и он сам был очень влюбчив. Его увлечения проходили бурно и открыто, сопровождаясь различными нелепостями, вплоть до импульсивных поступков. Заметив женщину, вызывавшую интерес, он бросал все дела и отправлялся за ней, даже если она уезжала из Москвы. Ему было под силу встать на колени перед понравившейся дамой в любом месте, будь то аллея парка или гостиная в присутствии публики», – писал брат писателя Михаил Чехов.

Вот обычная для художника история: он был в гостях у Чеховых и в лесу встретил сестру писателя, Машу. Он задержался поболтать с ней, и внезапно опустился на колени и горячо признался в своих чувствах. Маша крайне смутилась и закрыла лицо руками. А Левитан:

– Дорогая Маша, я ценю каждую черточку на твоем лице!

Мария развернулась, убежала и весь день рыдала в своей комнате, охваченная непонятной обидой и жалостью к художнику. Появился Антон Павлович:
– Чего ты ревешь?
Он заметил: Маша, безусловно, способна вступить в брак с Левитаном, однако это будет неразумное решение, ему необходима зрелая женщина, а не юная особа. Маша не ответила Левитану, он неделю пребывал в подавленном состоянии, а затем с энтузиазмом увлекся другой девушкой.

Попрыгунья

Вскоре он познакомился с женщиной, которой уже исполнилось бальзаковский возраст. Софья Кувшинникова была старше Левитана на десять лет, а ее муж, работавший полицейским врачом, был полностью поглощен трудовыми обязанностями. Софья чувствовала себя неудовлетворенной в роли домохозяйки и, чтобы развеять скуку, начала создавать небольшие художественные зарисовки. Она не обладала классической красотой, однако имела безупречный вкус в одежде, прекрасно владела искусством верховой езды, играла на фортепиано, обладала «уникальной способностью создавать атмосферу тепла и комфорта даже в самом неприглядном доме…» и организовала у себя дома собрания, на которых присутствовали известные художники.

С Левитаном у нее зародился бурный роман, и когда художник поехал делать наброски на Волгу, Софья Петровна на все лето последовала за ним. По возвращении из путешествия она спешила к своему мужу:

– Дмитрий Кувшинников! Позвольте мне пожать вашу руку! Обратите внимание, господа, какое благородное лицо у него.
Доверчивый муж счастливо улыбался.

«Его можно было назвать терпеливым и сдержанным человеком. Его участие в жизни семьи ограничивалось тем, что около полуночи он прерывал партию в шахматы, в которую играл с другом, и, заходя в гостиную, где собирались для чтения, пения, игр и бесед, говорил:

– Пожалуйста, угощайтесь», – так вспоминали наши знакомые.

Левитан ощутил небывалый прежде покой, тоска покинула его. Днём он создавал свои выдающиеся произведения, а вечерами Софья исполняла для него музыку на фортепиано, и он, сидя на террасе, предавался размышлениям и мечтам….

Создавалось впечатление, что эта безмятежность будет длиться бесконечно, однако появилась повесть Чехова «Попрыгунья». Антону Павловичу не нравилась Софья Кувшинникова, и в этом произведении он не оставил ее в покое. Разгорелся значительный скандал, Чехов категорически все отрицал, хотя и делал это весьма резко: его героиня – молодая, привлекательная девушка, а Кувшинниковой уже за сорок, и сложно назвать ее красавицей, как вы понимаете. Он писал своей знакомой: «Представьте себе, одна моя приятельница, женщина сорокадвух лет, узнала себя в двадцатилетней героине моей «Попрыгуньи», и меня вся Москва обвиняет в клевете. Главное доказательство – внешнее сходство: дама занимается живописью, ее муж – врач, и она проживает с художником».

Узнав себя в творчестве Рябовского, Левитан испытал обиду и хотел призвать Чехова на дуэль; до этого не дошло, однако друзья поссорились. Позже их помирили, но прежней близости между ними не возобновилось, и отношения двух гениев на протяжении всей жизни оставались напряженными.

Конец идиллии

Вскоре после этого эпизода Левитан и Софья Петровна арендовали на лето старинное поместье Островно. Софья появлялась то в нарядах, напоминающих костюмы Васнецова, то в греческих туниках, вечерами исполняла Лунную сонату и казалась вполне довольной. Левитан шутил, трудился и совершал прогулки. Однако это счастье длилось недолго – в соседнее имение приехала семья состоятельного чиновника из Петербурга, Анна Николаевна Турчанинова и ее трое молодых дочерей.

Анна Николаевна была ровесница Софьи Петровны, однако, по нынешним меркам, она отличалась «подкрашенными губами, элегантными и уместными нарядами, выдержкой и грацией петербургской кокетки».

Началась драма. Софья Петровна выглядела подавленной, ее лицо пылало; соперница едва заметно улыбалась и уводила художника на прогулку. Левитан разорвал отношения с Софьей и открыл свое сердце Анне Николаевне. «Попрыгунья» еще долго переписывалась с художником, пытаясь найти фразы, которые все исправят и вернут все, как прежде, но таких слов не найти…

На художника вновь стали одолевать знакомые приступы тоски. Он искал избавления от них привычными методами: неожиданно увлекся младшей дочерью Анны Николаевны, которую все звали Люлей. Левитан влюбился по-особенному, с горячими признаниями и объяснениями. Девушка была в ужасе, Анна Николаевна – в гневе… Художнику казалось, что это ведет в никуда – он пытается покончить с собой, но продолжает жить. Анна Николаевна с заботой ухаживает за ним, и их чувства становятся крепче. «Здравствуй, моя дорогая жена Анка!» – пишет Левитан в одном из немногих сохранившихся писем (художник старался не оставлять следов и уничтожал корреспонденцию).

Отношения продолжались до самой смерти художника, чей жизненный путь был всего сорок лет. Невероятный талант и потрясающая красота не принесли ему счастья…